Вы читали в мемуарах Степана Рацевича «Глазами журналиста и актера» о крепостях, бастионах и подземных ходах Нарвы? Если нет, то я вам напомню:
«Для любителей таинственных похождений и опасных приключений обе крепости (Нарвская и Ивангородская – прим. Ред.) представляют немалый интерес. Из уст в уста передавались и обрастали всё новыми данными бесчисленные легенды о якобы хранящихся в подземельях кладах, о замурованных в стенах скелетах, о золоте и драгоценностях, оставленных в погребенных войной и пожарами домах нарвских бюргеров. Эти разговоры будоражили головы молодежи особенно после 1945 года, когда большинство подвалов и подземелий города стало доступно для великого множества искателей приключений. Но на страже этих сокровищ стояли, вернее, лежали бесчисленные заминированные поля, лишившие жизни или сделавшие калеками целый пласт нарвской молодежи того времени.
До войны попасть в подземелье крепостей и оборонительного пояса города Нарвы (бастионы Глория, Виктория, и др.) не представляло большого труда. В стенах были прорублены входы, доступные проникновению каждого, в ком отсутствовал страх и было достаточно смелости.
Летом 1916 года у нас, учеников третьего класса гимназии, возникло решение обстоятельно обследовать подземелья Ивангородской крепости. Собралась группа в пять человек, в том числе был и я. Подготовку вели в строгой конспирации. Родители, конечно, ничего не знали о наших планах. Запаслись свечами, спичками, бечёвкой. На всякий случай имели при себе хлеб и воду. Решили проникнуть в подземелье крепости с восточной стороны, самой дальней от реки и имеющей полуоткрытые казематы, в которых ранее хранились запасы продовольствия крепостного гарнизона. Здесь были вырыты вертикальные колодцы, в которых мариновали огурцы, солили рыбу и капусту, хранили картошку. Кроме того, были колодцы, соединенные с рекой и ключами, для доставки воды при осаде крепости. Нас интересовали эти бесчисленные колодцы, обилие разветвлений и то, что предстоит передвигаться ползком из-за очень низких ходов.
Мальчишеский задор был настолько велик, что нас ничто не страшило, и мы совершенно спокойно прочитали нацарапанную гвоздем на камне надпись следующего содержания:
«10 августа 1908 года в крепости баз вести пропали ученики Нарвской мужской гимназии Виктор Калашников и Сергей Ребане».
Руководство гимназии знало, что вопреки распоряжению педагогического совета, поддержанного родительским комитетом, гимназисты посещают подземелья. Поэтому время от времени в стенах гимназии проводились собеседования с учениками, но это мало помогало. Помню собрание учеников во главе с помощником классного наставника Александром Александровичем Найдёновым, который рассказал об исчезновении Калашникова и Ребане. Пропавших мальчиков долго искали пожарные и солдаты 92 Печёрского полка. Поиски ни к чему не привели. Вероятнее всего они провалились в какой-нибудь колодец и разбились, или утонули.
Местом сбора мы назначили деревянный мост через Нарову. Никто не видел, как мы скрылись в полуподвалах восточной части крепости. Сначала было светло, но, чем дальше мы уходили от входа, тем становилось темнее. Зажгли свечи. Замыкающий группы распускал верёвку. Сперва шли в полный рост не нагибаясь, но, чем дальше продвигались, тем уже и ниже становился проход, выбранный нами для путешествия внутрь крепости. Вскоре уже ползли ничком по влажным и скользким камням подземелья. Ход постепенно кругами опускался. Ощущался недостаток воздуха. То и дело гасли свечи. Хорошо, что запасы спичек у нас были неограниченны. Затрудняюсь сказать, сколько времени мы шли, продвигались на корточках и просто ползли, часов ни у кого не было, но только вскоре послышались разумные голоса, предложившие вернуться обратно. Тем более, один за другим следовали подземные колодцы. Камни, брошенные вниз, летели довольно продолжительное время, прежде чем раздавался плеск. Опуская в некоторые колодцы свечи, мы видели черные ниши толи проемов, толи пещер, толи ходов, проложенных ниже нашего хода. Опускаться никто не дерзнул и эти колодцы мы обходили с большой осторожностью. Никаких следов прохождения здесь людей нам обнаружить не удалось.
Вздох облегчения вырвался у каждого из нас, когда мы вернулись обратно в солнечный день, наполненный чистым, прозрачным воздухом. И мы не столько устали от проделанного путешествия, сколько от той темноты, которая, как липкая паутина обволакивала нас в подземельях, затрудняя дыхание и заставляя учащенно биться сердце в предчувствии постоянно неизведанного впереди
Никогда больше я не стремился проникнуть в «тайны» нарвских подземелий.
Но помимо моей воли пришлось опять коснуться этих подземелий, когда мой сын, как и многие его сверстники, стал пропадать в развалинах старого города на Вышгороде, пропуская даже уроки. Когда мы возвратились в Нарву в 1957 году, то жили в казарме по ул. Хайгла, а учился сын в 3-ей школе (сейчас Vanalinna Riigikool – прим. Ред.) и каждый день преодолевал развалины как полосу препятствий. Довольно часто эта полоса становилась для него непреодолимой. Первое, что здесь привлекало, это развалины ратуши. Сохранившиеся и уходящие ввысь стены создавали впечатление замкнутого пространства и желание проникнуть вглубь под эти стены, благо ходов в подземелья было достаточно. В подземельях ратуши на каждом шагу торчали из замшелых стен крюки с цепями для приковывания к ним преступников, под гранитными плитами подвалов скрывались склепы богатых горожан. В стоявших рядом старинных домах подвалы так же притягивали своей древностью, ходами сообщения, позволявшими войти в подвал ратуши, а выйти из подвала музея Лаврецовых или домика Петра Великого. Мне даже не надо было спрашивать у сына, где он был. По чумазому лицу, терпкому запаху дыма, разорванным брюкам и рубахе всё было ясно. Эти путешествия добавили в моё знание о крепостях и подземельях Нарвы новые штрихи. За достоверность этих сведений я не ручаюсь, может быть это плод буйного воображения моего сына.

РАССКАЗ О ПОДЗЕМЕЛЬЯХ БАСТИОНОВ И СТАРОГО ГОРОДА.

Недалеко от старой пристани в теле бастиона Виктория до сего времени сохранился вход в подземелья Темного сада. До войны он был плотно закрыт обитой жестью дверью. После войны дверь исчезла и туда могли проникнуть все желающие. Таково состояние этого входа и сегодня. Из входа течет источник далеко не чистой воды, видимо часть канализационных сетей города кончается на этом месте. Вход довольно низок, но, войдя внутрь, увидишь, как влево и вправо уходит высокий сводчатый ход, освещаемый проделанными в стене окнами. Если идти вправо, то ход метров через 100 упирается в стенку из бута. Если преодолеть эту стену, то подземный ход, прорубаясь через размывы, уходит в недра бастиона Хонор хорошо укрепленного и оборудованного немцами во время войны. Укрепляли бастион немцы не от хорошей жизни. Наверху стояла батарея зенитных орудий и её необходимо было обслуживать и иметь помещения для боезапаса и размещения войск. Вход вправо понижается и на углу бастиона, там, где он выходит к реке опускается ниже уровня воды. Эта вода служит препятствием для основной массы искателей приключений, но открывает новые возможности для тех, кто преодолевает эту водную преграду. В 1957 году, сын рассказывал, что, поднырнув и задержав дыхание, можно было преодолеть это водную преграду и вынырнуть в ходу, пролегающему вдоль побережья реки. В 70-х годах это стало невозможным и преодолеть препятствие можно было только с аквалангом. Кроме того, строители, занятые реставрацией стены бастиона, заложили смотровые отверстия вдоль стены и темнота там стала полная. Ход вдоль стены, как ни странно, остался чистым, без груд бута и обрушенных стен. Кроме того, в южной части хода, в том месте, где кончается бастион и начинается крепостная стена и где раньше были ступени выхода из Темного сада, сохранились ступени ведущие вверх и вниз. Ступени, ведущие вверх выводят на верхний уровень ходов, прорытых под Темным садом. Вниз ступени ведут в нижний ход под Темным садом, куда после войны попала вода. Реставрируя этот участок бастиона, реставраторы также заложили все проёмы, позволяющие переходить с этажа на этаж. (Прорыв воды в нижние этажи нарвских укреплений был спровоцирован разрушением дренажных довоенных сооружений и варварским строительством в старой части города после войны. Выход городских канализационных вод в северной части Темного сада между бастионами Виктория и Хонор не только затопил все нижние этажи, но и разрушил и продолжает разрушать, то, что построено нашими предками.– прим. ред.). Кроме того, в северной части Темного сада, на территории детского сада, достаточно хорошо сохранился северный вход в подземелья бастиона Хонор. Бетонированные ступени выводят на верхний уровень вполне чистого и светлого помещения с большими окнами и решетками на них. Во время войны тут видимо что-то было и помещение сохранилось в том же виде до сего дня. Ступени ведут и ниже, но опять зеркало воды преграждает путь.
В западную часть бастиона Хонор вход осуществляется через бастион Глория. Опустившись двумя ярусами в бастион Глория, сводчатый ход ведет вправо под стоматологическую поликлинику и влево вдоль инфекционной больницы. Левый ход сохранился очень хорошо, и на сегодняшний день может служить лучшей достопримечательностью города, если его очистить от камней, застеклить оконные проёмы, провести электричество. Ход вправо более сложен, ибо часто завален обрушившимися сводом. Кроме того, ход имел связь с подземными ходами старой части города (как впрочем и левый ход). Но, преодолев завалы, можно было выйти к чудом сохранившейся и полностью засыпанной землей башне, которая расположена в 15-20 метрах правее стоматологической поликлиники. По всей видимости, эта одна из двух башен Императорских ворот, главных ворот города в XVII веке. Два верхних яруса этой башни не затоплены и во время войны служили боевым складом для немцев. До сего дня в стенах этой башни лежат тонны взрывчатки как наверху, так и на первом этаже под водой.
Левый ход проходит до общежития на ул. Коммунаров 17 и далее прерывается, так как ров и стены завалены мусором, хламом, землей и прочими отходами послевоенного города. Где-то посередине хода есть дополнительный проход под полковые казармы на бастионе Глория, и далее, но в очень плохом состоянии, где действительно иногда приходится пробираться ползком. Самые интересные и наиболее сохранившиеся подземные помещения, находятся почти в центре старого города, начиная от полностью исчезнувшего бастиона Фама. По словам Алексея, они с ребятами наткнулись на хорошо оборудованные, сухие и с проведённым электричеством ходы от казарм и складов на ул. Коммунаров в сторону реки. Он мне сказал, что там после войны были склады Нарвского хлебопекарного комбината и до сих пор вход туда закрыт прочными дверями и замками. Где вход в эти подземелья он мне не рассказывал, да я и не очень этим интересовался».
С моих слов записанный «Рассказ о подземельях бастионов и старого города» в отцовских мемуарах служит преамбулой довольно странных приключений, произошедших со мной гораздо позже, уже в начале ХХI века. Прежде, чем начать этот рассказ, опять придется вернуться в начало ХХ века, когда отец заканчивал гимназию. Вот, что он писал:
«Так, между гимназией и театром прошел еще один учебный год. Наступил знаменательный для меня 1921 год, год окончания гимназии, получения аттестата зрелости, год выхода на самостоятельный жизненный путь.
По установившейся традиции абитуриенты задолго до выпуска заказывают выпускные жетоны и «освящают» их в тесном кругу соучеников. В феврале, по эскизу нарвского художника К.М. Коровайкова, в мастерской Карья на Вышгородской улице, были изготовлены значки для нашего выпуска. Значок изображал орла с распростертыми крыльями, сидящего на капители колонны с римской цифрой ХХХ1Х, означавший тридцать девятый выпуск. У основания капители помещался щит из белой эмали с золотыми накладными буквами НГ. Значок венчал голубой бантик с цифрой 1921.
На классном собрании с энтузиазмом приняли предложение Владимира Волкова отметить «освящение» значков на квартире его родителей в доме Гельцера на Вестервальской улице, в трех комнатах, которые, из-за отсутствия дров, не отапливались».
Что там произошло, при поиске дров для «освящения» значков, вы узнаете, прочитав мемуары, а вот дом Гельцера на Вестервальской улице рекомендую запомнить, так как дельнейший рассказ пойдет о нем.
Этот многострадальный дом был построен в конце 18 века и действительно первые полста лет служил жильем для нарвских горожан. В конце 20-х годов он был переоборудован под механические мастерские прилегающей рядом школы. После войны сначала в нем жило местное начальство, а когда начальство получило более благоустроенное жилье, дом отдали под городские нужды. В начале 70-х годов ХХ века, дом отремонтировали и второй этаж отдали под Городской совет профсоюзов, которым в то время руководил В.А. Бреганов. На первом этаже был профсоюз работников коммунального хозяйства, благо Городской отдел жилищного хозяйства Горисполкома помещался в здании с другой стороны улицы. Кстати, только этих два дома, да полковые казармы, расположенные рядом, сохранились в более-менее приемлемом виде после разрушительных советских бомбардировок и минирования отступавшими фашистами в конце войны, уничтоживших весь старый город, крепости Нарвы и Ивангорода
Так вот, в середине 70-х годов к В.А. Бреганову подселился и я, возглавив, созданный в 1972 году Городской совет Всесоюзного общества изобретателей и рационализаторов (сокращенно – ВОИР). В этом здании я проработал до 1999 года и изучил его вдоль и поперек. Особенно трудны были 1992-1995 годы, когда из-за развала СССР и полной анархии на производстве резко сократилась рационализаторская, я уж не говорю про изобретательскую, деятельность. Приходилось выкручиваться, оформляя уставы фирм и общественных организаций, проводить замеры уровня радиации и нитрации почв в частном секторе, заниматься деятельностью далекой от рационализации (например: покупкой и продажей редкоземельных металлов, перевозкой алкоголя через границу и прочим, о чем и говорить сегодня неприлично). Так вот в это время встала острая необходимость сократить расходы на обогрев здания (вспомните дрова из отцовских мемуаров). Бесконтрольное и беспредельное расходование тепловой энергии и возросшие цены по её оплате, вынудили меня искать иные, чем тепло Прибалтийской ГРЭС, источники обогрева. Тут как раз вовремя подоспел Алексей Чистяков, оформлявший заявку на полезную модель по своему электрическому водоподогревающему устройству. Мы решили перекрыть подачу горячей воды с теплоцентрали и врезать электрический водоподогреватель в основную тепловую магистраль, для чего пришлось вскрыть подвальное помещение этого дома…
Я не знаю, бывали ли вы в подвалах средневековых замков, где сводчатые потолки нависают над вами, образуя шатры и давя, забирая воздух, так, что хочется выскочить наружу, но не испытывать этого гнетущего замкнутого пространства, готового всей своей тяжестью обрушиться на вашу голову? Видели ли вы слой пыли с палец толщиной, поднимающийся мутным облаком при каждом вашем шаге? Наблюдали ли блестящие крысиные глаза, не моргая и гипнотически смотрящие на вас? Если да, то я вам не завидую. Если нет, то вот такая картина предстала перед нами, когда через тяжеленный деревянный люк мы спустились в подвал.
Освещаемая только из люка площадь подвала включала в себя теплотрассу, выходящую их одной стены и скрывающуюся в дальнем конце подвала, отвод на нашу магистраль с краном и несколько электрических кабелей, проложенных по стенам, неизвестно откуда и куда идущих. Закрутив вентиль, пригласили сварщика, который врезал нагреватель и подняв провода нагревателя наружу, покинули столь негостеприимное помещение с чувством великого облегчения.
Прошли годы. Я уехал далеко от Нарвы. Дом купила какая-то фирма. Все конторы выехали. Дом опустел и стал пристанищем для бомжей. И как новые хозяева ни старались, как ни забивали двери и окна, бомжи продолжали навещать пустующее здание, находя в нем защиту от холодов и непогоды.
И вот совсем недавно, прочитав в очередной раз отцовские мемуары, я вспомнил о подвале этого дома и решил посетить его еще раз, теперь уже инкогнито. Без труда проникнув внутрь, удивился хаосу и беспорядку царившему в некогда уютных и чистых помещениях. Все было вскрыто и обезображено. Обои клочьями свисали со стен, полы топорщились сломанными досками. Проводка вся сорвана и видимо пошла в металлолом. Как только уцелели решетки на разбитых окнах? Люк под пол оказался цел, так как был засыпан мусором и стеклом, но кольцо, за которое люк поднимали, было сорвано. После нескольких упорных движений ломиком, удалось поддеть край люка и в образовавшуюся щель всунуть доску. Дальше дело пошло легче и через несколько минут люк был поднят.
Из темного проема пахнуло пылью, но не сыростью. Проходящая теплоцентраль, обогревавшая соседние дома, довольно сносно обогревала и подвальное помещение, не смотря на то, что трубы были плотно изолированы стекловатой и рубероидом. Луч фонарика выхватывал все те же серые стены и пол, покрытый толстым слоем пыли. Крыс видно не было и я решил исследовать помещение.
Надо сказать, что это двухэтажное здание небольшое по площади: 6 метров в ширину и 8 метров в длину. Подвал же показался мне гораздо большим. И если со стороны улицы стены подвала были на уровне наружных стен, что я мог видеть из люка, то дальние стены даже не высвечивались фонариком.
Подивившись такому эффекту, я двинулся вдоль стены, намереваясь дойти до дальней стены подвала. Но чем дальше я шел, тем дальше она отодвигалась. Это как черта горизонта: кажется, вот-вот до неё дойдешь, а она отодвигается все дальше и дальше. Минут через пять я остановился, разумам понимая абсурдность ситуации, и решил идти назад, благо стена была под боком. Развернувшись на 180 градусов, пошел вдоль стены обратно. Через пять минут ходьбы люка все не было, а противоположная стена все так-же отдалялась, как будто я шел все глубже и глубже в помещение подвала. Кроме бутовой кладки стены видно ничего не было, луч фонарика не доставал ни до одной из стен подвала, кроме той, возле которой я стоял. Не видно было теплоцентрали, хотя воздух оставался затхлым, но не сырым. Даже сводчатый потолок исчез, уступив месту вязкой темноте.
Постепенно стало закрадываться паническое чувство страха, страха логической необъяснимости ситуации, когда видимое явно расходится с заложенной в голове аксиомой происходящих событий. Все должно имеет начало и конец, должен быть конец и у этой проклятой стены. Решив так, направился вдоль все той же стены, намереваясь во чтобы-то ни стало дойти до конца.
На стене были проброшены какие-то, видимо электрические, кабели. Это придавало уверенности в том, что куда-то они приведут. Прошагав вдоль стены, уже даже не зная, куда, минут пятнадцать, почувствовал в рисунке кабелей что-то знакомое. И точно, опять повторяется эта загогулина с одним из кабелей. Оказывается я хожу по кругу! Когда в третий раз я увидал этот кабель, силы меня покинули и, опираясь на стену, я присел, стараясь не поддаваться панике. Фонарик стал постепенно затухать. Тьма сгущалась, подступая все ближе и ближе. Вместе с темнотой все громче слышался писк потревоженных крыс.
Закрыв глаза, я вслушивался в темноту и тишину подвала. Неожиданно в эту тишину вплыли какие-то шуршаще-булькащие звуки, напоминающие журчание ручейка. Звук шел как будто бы ниоткуда, равномерно растекаясь по всему помещению. Все-таки казалось, что журчало где-то впереди. «Если это круглое пространство, то, идя вперед, я должен придти к противоположной стенке», - подумал я и стал потихоньку отходить от стенки, казавшейся мне последним конкретным ориентиром в этом пространстве…